Показать сообщение отдельно
Старый 30.06.2016, 09:08   #1
Айболит
Основатель форума
 
Аватар для Айболит
 
Регистрация: 29.09.2007
Сообщений: 5,878

Город: Москва
Имя: Виктор
Авто: Octavia A5 FL
По умолчанию

«Достойные люди были»: старейший сотрудник «Белого лебедя» рассказывает о своих подопечных



Нина Михайловна Терегулова, старейший сотрудник одного из самых серьёзных исправительных учреждений страны — колонии особого режима для пожизненно осужденных, ОИК-2, более известной в народе как «Белый лебедь». Коллеги называют её мамой, с улыбкой добавляя, что здесь женщина в авторитете. Отметив свой 43-й год на службе, на пороге 80-летия самой колонии, Нина Михайловна поделилась с «МВ» воспоминаниями, рассказала, как всё начиналось: и её трудовая жизнь, и история «Белого лебедя»:

— Здесь я с 17 апреля 1973 года. Отлично помню эту дату, потому что на следующий день мне исполнилось 24 года. Ребята шутят сегодня, что на своём у я сменила пять стульев. На самом деле стульев подо мной было всего два, а вот начальников за время моей работы сменилось уже семеро. Я их принимала на работу, и я их увольняла как специалист отдела кадров и работы с личным составом. Хотя, конечно, увольняла Пермь, а я только документы выписывала. У нас все начальники достойные люди, все увольнялись только с выходом на пенсию.

Через меня много кто прошёл, многих наставляла: Сергей Ерофеев, руководитель музея «Усольлага» и заместитель председателя ветеранской организации ГУФСИН России по Пермскому краю; Иван Шатров, начальник отдела кадров ГУФСИН России по Пермскому краю; Андрей Борулько, начальник воспитательного отдела ИК-1; Владимир Василенко, бывший начальник ИК-2.

Вообще много ребят с моей помощью дорогу в жизни выбрали, десятки специалистов, которые сегодня замы и начальники колоний по всему Пермскому краю. У нас тут сегодня целые семейные династии работают: Кибановы, Сухановы, Антипины, Чижовы, Плавинские, Джинсузяны, долго перечислять могу. Наша колония — один из крупнейших работодателей в Соликамске, около 500 человек здесь работают. Да и зарплаты у нас тут очень хорошие для города — от 30 до 50 тыс. рублей.

Я работаю с 18 лет. Сначала была секретарём комсомольской организации магниевого завода в Соликамске. Пять лет я там проработала. Должность выборная, тоже кое-что значит. Ну, а после меня направили в политический отдел учреждения АМ-244 (Усольского УЛИТУ), аналог нынешнего ГУФСИН, только тогда мы подчинялись Москве. Сегодня на Пермский край один ГУФСИН, тогда же на Пермскую область было 4 УЛИТУ — Пермское, Соликамское, Кизеловское и Ныробское.

Тогда, в 1973-м, меня назначили на место женщины, перешедшей из кадров в другой отдел. Я была заводилой. Здесь ведь в основном мужчины работают. А у нас в то время то сенокос, то картошка — это ведь все сотрудники колонии заготавливали для заключённых. Даже шутка была: сколько раз на сенокос съездишь — столько банок тушёнки получишь. Ещё был период, когда к нам шли люди после Афгана и Чечни. Энергетику ту хорошо помню. Люди пяткой дверь открывали. Но ничего, перевоспитывали их хорошим отношением.

У меня манера общения с людьми такая, защищала их оянно. Например, звонит жена, говорит, муж не пришёл домой. Так я обязательно заступалась, говорила: или дежурство, или срочный вызов у него. Вот и любили меня. До сих пор в гости ходят, хотя уже на пенсии. Да что там сотрудники, даже с родителями наших работников дружили! Сейчас совсем не так, совсем ценности другие. Сейчас ценности — побольше из кармана достать. А раньше — как можно больше в этот карман положить. Раньше надел погоны и служишь, а сейчас — работаешь.

Про осуждённых не очень люблю говорить. Был у нас начальник Гоголев, так он говорил: «не забывайте, что осуждённый сегодня — враг, но завтра освободится и другом может стать». «Белый лебедь» — это ведь не только колония для пожизненно заключённых. На всех на них мне смотреть больно — через меня ведь все проходят. За 20 лет демократии многие наши дети, сегодняшние заключённые, даже писать не умеют — крестики ставят в полях для росписи. А им же 18–20 лет! А раньше и десятого класса в школах не было — не нужен был, все грамотные были.

Вот и получается, что тюрьма учит. До своих 30 лет жулики на территории ИК и школу окончат, и ПТУ, и колледж. И из тюрьмы с профессией выходят. Вот она демократия. Я заключённых жуликами зову. Да все мы тут их жуликами зовём. Так вроде как поласковее, чем осуждённый, а зек уж больно грубо. Знаю, например, в Екатеринбурге их пленными зовут. В каждой колонии свои негласные названия.



Вся колония была создана на моих глазах. «Белый лебедь» сегодня — это строгий режим ИК-1, ИК-2 для пожизненно осуждённых, ТПП (транзитно-пересыльный пункт) и колонии поселения КП-3 и КП-8. Вся колония 1938 года, а ИК-2 для пожизненников появилась в 1998 году. Она была специально создана для борьбы с ворами в законе, для уничтожения самого этого понятия. Развенчивать — так это называлось у нас. И для этого развенчивания были собраны все сливки исправительных учреждений региона — лучшие оперативники, лучшие замы по режиму, лучшие психологи.

Родственники осуждённых нам потом даже благодарственные письма писали, что человеческие качества жуликам возвращали. Первых пятерых осуждённых я помню очень хорошо. Вообще по первости очень любила личные дела читать, любопытно было. Давно уже это прошло. Сегодня всё одно и то же. Смотришь по телевизору страшное что-то и тут же думаешь, значит, к нам приедет, увижу лично. Тот же террорист Радуев, или вор в законе известный Бриллиант. Помню, последнего из камеры привезли в пункт пересылки, и он там впервые в жизни увидел телевизор. Как он испугался! А ведь ему уже было за 50. С малолетки всё по тюрьмам ходил, да так и закончил свою жизнь у нас. Теперь лежит на кладбище соликамском.

Время меняется, и законы меняются, и само понятие «преступник» тоже. Сегодня это бизнесмены, а раньше их спекулянтами называли — раньше они все в тюрьме сидели. Вот, например, человек умел и любил мебель сам делать или юбки шить — всё! Спекулянт! Пять лет и больше. А теперь бы они миллионерами были. Много в то время было у нас тут учёных, врачей, что попадали за решётку за заработок на стороне. Вот в 70-е на сенокос или картошку ездили до 300 жуликов и я. Совсем ведь не страшно было. Достойные люди были. А сегодня женщину и с парой жуликов не отправят ни за что. Да и сама не поедет.

Уровень преступника совсем другой, тяжесть преступлений намного выше. Мозги затуманены, ведь 80% преступлений, за которые тут сидят, совершены на пьяную голову. А раньше ведь тут и семьями жили, как в обычной многоэтажке, только с ежедневным надсмотром и проверкой. Всё это от обилия информации. Вот зачем все эти страсти нам знать надо и показывать по ТВ? Раньше было: столько-то домов роено, столько-то урожая собрано, столько-то детей рождено. Да, конечно, многого не говорили нам. И хорошо! Зато и повторять в голову это никому не пришло. СМИ — великая сила, ей нужны ограничения.

Я вообще за смертную казнь. Те, что у нас в ИК-2 сидят, что сами людей убивали, не заслуживают они жизни. Почему я своим трудом, своими налогами должна их содержать? В то, что они изменятся, я не верю. Не все те, конечно, что сидят, должны были попасть в колонию — у нас законы такие, за ерунду сажают, а серьёзные воры на свободе. Но это не про наших, конечно, наши не по одному разу «ходят».

Вот говорят многие про тюремную романтику. Не знаю, о чём это. Романтики в колонии совсем уж мало. Украл, выпил, в тюрьму? Это романтика? Какая может быть романтика без свободы? Даже шансон сотрудники колоний не особо поддерживают. Если и слушаем, то скорее, чтобы больше жуликов понимать. По-другому мы на это смотрим. У нас тут и Танич из группы «Лесоповал» сидел, и Круг с песнями ездил. Ну и что? Ничего особенного.

Если подумать, для женщины ли работа в ИК — скажу, что тут у нас работа как работа. На меня зона не повлияла. Конечно, сотрудник колонии отличается от работника, скажем, завода. Дисциплина, мышление… это всё наша специфика. Но всё меняется. Вот молодые к нам приходят. Вроде бы ту же школу соликамскую оканчивали, а разные мы с ними совершенно — имён родителей своих жён-мужей не знают.

Не знаю, на что это списать. Раньше на Афган списывала. А сейчас на что списать? Свободы больше стало, а людей свободных меньше. Свобода — это же не за границу выехать и не вседозволенность, это когда человек может честно говорить, что думает, когда ни о чём не жалеет. Я единственное жалею, что формы не поносила. Но чтоб её носить, надо было с кадров уходить. Мне, кстати, предлагали в 80-х. А как я без кадров? Кадры решают всё… если завладеть личным делом (смеётся).

Записала Анна Букатова
Фото: Алексей Гущин

http://permv.ru
__________________
Наш Telegram - канал
А кому сейчас легко?
Айболит вне форума   Ответить с цитированием